— Ах, пащенок! Так это письмо в самом деле у тебя было зашито, и зашивала дура Марья Ивановна! Ах вы, мерзавцы-безобразники! Так ты с тем, чтоб покорять сердца, сюда ехал, высший
свет побеждать, Черту Ивановичу отмстить за то, что побочный сын, захотел?
На этот раз до мертвых нет мне дела.
Иной заботой занят я.
Вы помните, друзья,
Наш давний спор про дон Жуана?
Я говорил, что поздно или рано
Он будет мой. И что ж?
Свет победила мгла,
Не понял той любви святого он значенья,
Которая б теперь спасти его могла,
И слепо он свершит над нею преступленье.
Неточные совпадения
Солнечный
свет струился жидким желтоватым потоком сквозь запыленные стекла двух небольших окошек и, казалось, не мог
победить обычной темноты комнаты: все предметы были освещены скупо, словно пятнами.
Вся история римского падения выражена тут бровями, лбами, губами; от дочерей Августа до Поппеи матроны успели превратиться в лореток, и тип лоретки
побеждает и остается; мужской тип, перейдя, так сказать, самого себя в Антиное и Гермафродите, двоится: с одной стороны, плотское и нравственное падение, загрязненные черты развратом и обжорством, кровью и всем на
свете, безо лба, мелкие, как у гетеры Гелиогабала, или с опущенными щеками, как у Галбы; последний тип чудесно воспроизвелся в неаполитанском короле.
Да! колдовство рушится, цепи рабства падут, явится
свет, которого не
победит тьма!
Но это уже была не просьба о милостыне и не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы. В ней было все то, что было и прежде, когда под ее влиянием лицо Петра искажалось и он бежал от фортепиано, не в силах бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее в своей душе и
побеждал души этой толпы глубиной и ужасом жизненной правды… Это была тьма на фоне яркого
света, напоминание о горе среди полноты счастливой жизни…
Всякий народ до тех только пор и народ, пока имеет своего бога особого, а всех остальных на
свете богов исключает безо всякого примирения; пока верует в то, что своим богом
победит и изгонит из мира всех остальных богов.
Легкомысленный
свет беспощадно гонит на самом деле то, что дозволяет в теории: его холодная насмешливость, рано или поздно,
победила бы тебя, смирила бы твою пламенную душу и ты наконец устыдилась бы своей страсти…. что было б тогда со мною?
Когда бывают гости, вдруг ей покажется, что Коврин необыкновенно красив и что в него влюблены все женщины и завидуют ей, и душа ее наполняется восторгом и гордостью, как будто она
победила весь
свет, но стоит ему приветливо улыбнуться какой-нибудь барышне, как она уж дрожит от ревности, уходит к себе — и опять слезы.
И крепкий ее сон и детская беспомощность тела вызвали у него доброе удивление. Поглядывая на нее сбоку и успешно
побеждая непроизвольные движения своих длинных рук, он долго, почти до
света, смирненько сидел около нее, слушая, как в доме ревели и визжали пьяные люди, а когда в городе, на колокольне собора, пробило четыре часа, разбудил ее, говоря...
О своих чарах она была необыкновенного мнения; ей казалось, что если бы где-нибудь в многолюдном собрании увидели, как хорошо она сложена и какого цвета у нее кожа, то она
победила бы всю Италию, весь
свет.
Затруднения нашего положения даны нам для того, чтобы мы сгладили, уничтожили их своей добротой и твердостью; мрачность нашего положения дана нам для того, чтобы мы осветили ее божественным
светом внутренней, духовной работы; горести — для того, чтобы мы терпеливо и доверчиво переносили их; опасности — для того, чтобы мы проявили наше мужество; искушения — для того, чтобы мы
победили их нашей верой.
На дворе стояли уже ранние зимние сумерки, в моленной царил полумрак и
свет от лампад перед образами уже
побеждал потухающий
свет короткого зимнего дня. Мать Досифея сидела на высоком стуле, со строгим выражением своего, точно отлитого из желтого воска лица и подернутыми дымкой грусти прекрасными глазами.
Свет Христов
побеждает мир, просветляет всякую тьму.
Свет был ослеплен насчет Карла XII: я доказал, что можно его
победить; мой плен открыл глаза
свету.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», — начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да, и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь
победит всё. Он похитит и увезет ее на край
света.
В капитанском домике укладываются спать. Кукушкин стягивает с капитана сапоги и, увлекаемый усердием, тащит с кровати и капитана. Капитан упирается и
побеждает усердие денщика. Нежно прижимая к себе сапоги, конфузливо смотрящие на
свет продырявленной подошвой, Кукушкин на цыпочках выходит.